Литературное творчество

[maleficmax]

Привет.
Наверное, многие в том или ином возрасте марали бумагу своими мыслями, стихами, прозой) У кого-то получалось не в рифму, у кого-то слишком банально, просто, коротко, о так или иначе на какой-то момент мы гордились тем, что создали что-то новое, принесли в мир немного красоты.
Давайте здесь делиться своим бумагомарательством!
Чур, я первый.

Там

ТАМ

Я созрел душой для светлых,
Светлых и прозрачных дней.
Стал взор мой бел,
Как монашеская постель.
Наутилус-Помпилиус "Они не войдут"

– Давай, вставай, тебе пора уже, - невероятно приятный голос издалека. Из леса. Да - из глубины нереально зеленого леса. Хотя нет, вовсе и не из леса, а из кухни. Видно, утро уже. Тогда - и правда пора. Открываю правый глаз, смотрю на стену. На часы. Полседьмого. Время. Час на "проснуться", полчаса на "доехать до работы". Фух... Медленно устанавливаю вертикальное положение в режиме "сидя". Открываю второй глаз. В окне свет, в комнате чисто. Пахнет цветами и последождевой свежестью. Приятно. Опускаю взгляд на пол – ищу носки. Вот – лежат. Новые. Целые. Приятно пахнущие. Быстро одеваю. Стягиваю со стула домашние штаны. Умудряюсь не скинуть вместе с ними мирно висящую на спинке стула одежду. Одеваю их, встаю. Поворачиваю голову, а затем и всё тело вправо. Там – двери. Выход со спальни. Прохожу рядом с кроватью, не задев пальцами ноги её ножку – неслыханная удача. В дверях потягиваюсь. Хорошо! Смотрю влево – кухня закрыта, сквозь стеклянную дверь – свет и её мелькающая тень. Подхожу, открываю. Как там пахнет – передать не могу. В хорошем смысле, конечно. Расклеиваю ссохшиеся губы, открываю пошире рот, чтоб размять затекшие за ночь скулы. Лениво говорю "С добрым тебя утречком...", на что она мне примерно тем же и отвечает. Разворачиваюсь и, не закрывая дверь, иду в ванную. Раз. Два. Три. Три шага. Квартира маленькая, но уютная. Хорошая квартира. Наш Дом. Итак, ванная. Включаю свет, вхожу, не поскальзываясь на плитке пола. Подходить к умывальнику не нужно – я уже там. Включаю воду – есть горячая. Хорошо-о. Далее - лицо-зубы-полотенце, в общем, как обычно.

Закрываю воду, выхожу из ванной. Не забываю выключить свет. Странно, Но – хорошо. Слышу из кухни все тот же приятный голос, уведомляющий, что "кушать подано".

Ох, как вовремя. Я только подумал. Вот бы сейчас чего-то эдакого да с хлебом и яишенкой... Захожу
на кухню, а там – хлеб, яичница и еще что-то. Эдакое. На вид – вкусненькое. Ну-с, начнем.
Начал – закончил. Класс! Хорошо! Говорю "Спасибо". Она отвечает таким взглядом и кивком головы, что мне уже не нужно никаких "пожалуйста". Встаю, иду в комнату. Включаю радио на случайной радиостанции. Ух-ты – любимая песня! Странно, её так редко крутят. Да – странно, но что ни говори – хорошо. Падаю на диван, дослушиваю песню, выключаю радио. Не глядя, нащупываю на диване пульт от телевизора. Он, оказывается, никуда не укатился и за быльце не упал. Включаю. Новости. Ну-ну, интересно. Президент оглашает результаты новой социальной программы. Хорошие, нужно сказать, результаты. По глазам вижу – не читает и не врет. США объявляет программу демилитаризации на ближайшие годы. И не кому-нибудь, а себе лично. Странно, – аж не верится. Но хорошо. Посмотрим... И так – по всем каналам – куда ни глянь всё хорошо. И, что интересно – кажется, что всему можно верить. Выключаю телик, бросаю пульт туда, где взял. Встаю. Шесть шагов – я в спальне. Снимаю штаны. Сгребаю со стула брюки, одеваю. Ну надо же – поглажены. И когда она успела? Очередь рубашки. Одеваю. Навыпуск – на улице жара страшная. Пшикаюсь чем-то, что попадает под руку, чтоб не вонять в обществе. Хм... Запах какой... Хороший. Раньше не замечал. Достаю из кармана расческу. Новая, целая. Подхожу к зеркалу, причесываюсь. Захожу на кухню, получаю поцелуй на дорожку. Говорю "Пока!". Открываю дверь. Выхожу на лестничную площадку. Закрываю дверь. В подъезде чисто, не воняет, даже полы вымыты. Опускаюсь на первый этаж. У входных дверей отсутствует лужа известного происхождения. И слава Богу. Выхожу к лавочкам (читай – к сидящим на них бабкам). Щас будут кости обмывать. Вот я такой-этакий. И это вот не так, и то так не эдак.

– С добрым утром! Хорошего тебе дня, солнышко.

...Ух-ты... Ну, спасибо, бабушки, спасибо. Нежданно, так сказать, негаданно. Но – хорошо. Выхожу со двора. Что-то я там говорил насчет "жарко". Соврал... Отличная погодка! Всё лето такой жду. Всего в самый раз – температуры, влажности, солнца и тени. Времени ещё много, поэтому медленно направляюсь к остановке. Дошел. Лавочка свободна. Круто. И – плюс – чистая. Это так вообще верх комфорта. Сажусь, жду. Недолго. Подъезжает автобус, двери открываются. Следующая для меня остановка – работа. Свободных мест нет. Вру! Ровно одно, ровно для меня. Подхожу, сажусь. Еду. Откуда-то дует ветерок. В меру. Подходит кондукторша, улыбается. Вау!.. И не бурчит, мол, чего сам не подошел. Достаю свои пятьдесят копеек, получаю в обмен билетик и "Спасибо". Офигевший от такой вежливости, провожаю кондукторшу взглядом. Ну-ну. Воистину – раз в году и палка стреляет. Подъезжаю. Встаю, выхожу. Две минуты – и я на работе. Охранник пропускает без проблем и без издёвок. Захожу. Добираюсь до своего кабинета. Что-то не так. О! Кондишн не гудит! Присматриваюсь – нет его. Ан нет – есть, вот! На стене. Новый. А у меня на столе – пульт. Лафа. Заглядывает секретарша босса, говорит, что тот в отпуске. Мечта идиота. Приглашаю из соседних отделов корешей. Работаем вместе. Целый день. Весело и, как не странно, - продуктивно. Другим словом – хорошо.

Вечер. Сдаю ключи и обязанности. Опускаюсь, выхожу. Говорю охраннику стандартное "Пока". Получаю (ну, как под дых) "Давай! Удачи!". Мда... Иду к остановке. Слышу сзади негромкий "бах". Оборачиваюсь. Перекресток, две машины. Поцеловались, в общем. Выходят оба водителя, дружно извиняются друг перед другом, обмениваются телефонами. Потом садятся в тачки, разъезжаются... А где, спрашивается, разборки, мордобой? Неужто, бывают и нормальные люди? Странно... Хоть и хорошо.

Остановка. Автобус. Остановка.

Иду домой. На встречу – соседка с собакой. Щас облает. Лишь бы штаны не порвала (собака). Нет, проходит мимо, здоровается (соседка). А собака даже ластиться пытается. Сдурела, что ли... Ну, всё равно – изменения в лучшую сторону. Опять бабки, "добрый вечер", подъезд. Надо будет свою на улицу вытащить. Пройдемся, воздухом подышим. Поднимаюсь, открываю дверь. Захожу – на столе накрыто. Ну, как знала... Записка – вышла в магазин. Значит разминулись. Сажусь. Ем. Вкусно. Чувствую благородный порыв помыть тарелку. Странно. Но мою. Приходит она. Говорю: "Привет! Было очень вкусно." Получаю народное "нэма за шо" и обворожительную улыбку в ответ. Думаю про себя, что такого счастливого человека как я больше нет. Нигде. Улыбаюсь (чисто случайно). Мы оба идем в комнату. Садимся. Разговариваем. Долго и весело. О работе, о доме. Делимся впечатлениями. У неё был отличный день. Рад за неё. Почаще бы так.

Потом выходим на улицу. Гуляем. Допоздна. Хорошо, короче, гуляем. Возвращаемся, ложимся спать.

Идеальный получился денёк.
Странно. Но – хорошо.

* * *

– А где Димон? Какого лешего я должен на его смену выходить?
– Да успокойся, там у него с матерью плохо. Какой-то козёл ножиком пырнул, пенсию забрал. Прямо на улице, прикинь. Днем.
– А... Хреново... Ну ладно… Посижу. Отработает. А как там этот придурок? Ну, новенький, из 12-й?
– С 12-й палаты? Да вроде нормально. Тихий такой. Сидит, смотрит в одну точку и улыбается постоянно. Главврач сказал, что он типа где-то в своём идеальном мире.
– Ну, раз улыбается, то, наверное, хорошо ему там. В том мире. В идеальном.

06.08.2005

[ukho2008]

Зачет! Молодец!
А вот мое творчество:

Имя нам легион

Имя нам легион

Гимн школоты

Имя нам - Легион.
Мы счастливые школьники.
В школу любим ходить -
потусить, покурить.
Имя нам - Легион.
Мы как те беспризорники.
Хоть родители есть -
не хотим с ними жить.

Посмотрите на нас -
Мы практически взрослые.
У нас всё впереди,
Да и сзади все есть.
Мы красивы как боги,
И стройны мы, и рослые.
Нас холить и лелеять
для родителей - честь!

Ни к чему нам история,
Ни к чему геометрия.
Не нужны нам учебники -
Это мусор и тлен.
Мы грамматику выучим
По любимым ВКонтактикам,
А купюры заменят нам
Мрак тупых теорем.

Лучше на подоконниках
Мы попарно рассядемся,
Да покрепче прижмем к себе
Пышногрудых девиц.
Да при всех поцелуемся,
Чтобы жаба зеленая
Задавила ботаников
И дурнух-учениц.

Имя нам - Легион.
Пусть глупцы в школе учатся.
Мы же в школу являемся,
Чтоб себя показать.
И учитель нам побоку,
И директор пусть катится.
Кроме нас нам на всех
Свысока наплевать!

[maleficmax]

Спасибо) 9 лет назад было... Как только личная жизнь начала налаживаться, тотчас отбило желание писать
Потом еще несколько выложу. Не хочу всё сразу.

[ukho2008]

Нормальная личная жизнь не способствует творчеству . Хотя не как правило.

[maleficmax]

Предлагаю постить сюда, так удобнее будет, да и комментировать приятнее.
"Имя нам - Легион" - шедевр!

[ukho2008]

Так что - убрать ссылку? Пока могу

[maleficmax]

Нет-нет, ты делай как удобно)) Я лишь предположил, что удобнее здесь полностью постить, если объем позволяет)

[ukho2008]

Только что поменял - и под спойлер. Посмотри

[maleficmax]

Отлично же!
Женя, да у тебя что не стих, то бомба! Записываюсь в фанаты.

[ukho2008]

Спасибо, засмущал ...А их же там не одно.... я наверное все-таки ссылку кину - там они собраны в одном месте - сразу все прочли и оптом плюснули или минуснули. А уже как новое чего нибудь появится - я уже сюда буду постить.
Плюс у меня на примерно таком же сайте прозы чуть-чуть - я тоже ссылку кину.
Итак, стихи:

И чуть-чуть прозы:

Там часть первая. Фрагмент - На самом деле не фрагмент. а полностью. Писано от чувства протеста к многочисленным фанфикам по Сталкеру.

[maleficmax]

Немного юношеской рифмы. Читать больше как прозу.

Они

ОНИ

Они искали себе идею и цель
Они обдумывали планы и в ночь и в день
Они очень сильны, и в их руках власть
И каждое их слово есть приказ

Позабыв о всех ошибках, убив прошлого тень
Они смотрят на нас глупых и в ночь и в день
И когда приходит время нажимать на курок
Они толкают речь и трубят в рог

Они беседуют друг с другом в кабинетах из золота
Они шутят перед камерой, но смотрят в сторону
Они прищелкивая пальцем принимают решение
И где-то город исчезает со всем населением

И мы знаем всё и видим, но нами правит лень
И мы возьмемся за голову, но в последний день
И мириады светил, что окружали планету
Перестанут светить, ибо нас уже нету

[ukho2008]

Жесть. Не Шевчуком ли навеяно? Или нет, скорее Бутусовым, не?
Вообще просится под гитару.

[Korchy]

Я тоже периодически делаю это
По отдельности выкладывать смысла нет, все собрано здесь:
http://samlib.ru/a/akimow_n_o/

[maleficmax]

Кипеловым навеяно, но подсознательно. Я уже спустя годы понял на что похоже...

А вот самое детское, чуть подправил даже сейчас =)

Век чувства

ВЕК ЧУВСТВА

Мы когда-то смотрели на небо.
Мы пророчили век чувства,
Но превратили это в небыль,
А в груди нашей теперь пусто.

В силуэтах на фоне жизни
Узнаем тех, кто сплошь и рядом.
Выливаем на них вёдра грязи,
Прикрываясь идейным ядом.

Поседели святые храмы,
Насмотревшись на наши души,
И управляя из ада нами,
Силы зла хотят мир разрушить...

Нас так привлекает цвет денег -
Комарами роимся вокруг,
А посвящая детей в своё дело,
Мы замыкаем порочный круг.

Засыпая под грохот стали,
Не забыв запереть все клети,
Мы не грезим прекрасными далями,
А размышляем тихо о смерти.

Наши дети не любят правды,
Наши внуки забудут честь.
Но растут в нашем сердце раны,
Прикрывая нам планы на месть.

С кем мы бились за дело правды?
За кого отнимали жизнь?
По какому такому праву
Говорили другим «крестись»?

Заучив наизусть молебны,
Приучаем к себе весь мир;
Но вонзив когти в грудь вселенной,
Загрызаем её как вампир.


И мы видим все в своих лицах
И вся грусть – на наших слезах
И всё это вечность длится,
Но свет превращается в прах.

Открываем глаза всем вокруг
На ошибки, на скрытые цели
И никак мы не можем понять
Что ослепнуть давно хотели

Мы когда-то смотрели на небо...

[ukho2008]

Отлично отлично! Неистово плюсую. Этакий социальный гимн, который и сейчас актуален.
Понимаю, что в чужие стихи лезть - это самое злое зло, но вот...

Спойлер

В силуэтах на фоне жизни
Узнаем тех, кто сплошь и рядом.
Выливаем на них вёдра грязи,
Прикрываясь идейным ядом.

В рифму, и смысл не искажается? Если нет, ты сразу потри мой пост в этом месте

[Kaiwas]

У меня супруга стихи писала. И даже попала в один из сборников. Но сейчас как-то не до этого. Вотъ

[maleficmax]

ukho2008, да, так лучше =) спасибо) с твоего позволения прямо сейчас и поправлю.

[ukho2008]

Слушай Макс, наверное новая работа - а нельзя ли вот подобные ссылки собирать в отдельном месте, чтобы они не терялись в ветках, а? Или просто новую тему открыть и складывать там ссылки и стихотворения, а здесь комментить?

[Kaiwas]

чтобы они не терялись в ветках, а? Или просто новую тему открыть и складывать там ссылки и стихотворения, а здесь комментить?

а лучше держать "полезности" в верхушке тем . этакую сборную солянку из постов ниже. так можно? правда я не знаю кто и как будет определять полезность постов. Может быть правило с плюсиками ввести. В том смысле что полезность постов определять плюсиками жмакнутыми пользователями.

[maleficmax]

А вот моё любимое. И в тоже время первая моя проза. По мотивам моего сна.

Учитель

УЧИТЕЛЬ

Посреди пустыни, на одном из бесконечного множества песчаных барханов стояло два человека. Рядом ожидал караван запряженных и нагруженных верблюдов. Два человека поочередно то открывали то закрывали рты, и с расстояния в пять саженей казалось, что они не издают ни звука, ибо ветер немедленно уносил их далеко на запад. Но, подойдя несколько ближе, чего, однако, не решался сделать никто из каравана, мы бы услышали:

¬– Это глупо и неправда, ты ведь должен понимать…, - в голосе одного из собеседников была пустота и разочарование. Это был невысокий поникший старик, и голос его был едва слышен даже вблизи. Его тело укрывала от ветра неказистая накидка, однако ему это было ни к чему. Песок не застревал у него в волосах, не лез в рот, в глаза; казалось, он облетал его стороной. Ветер не смел трепать его седые волосы и лишь для вида то приподнимал, то опускал негустые пряди на плечи, а если какой-то непослушный волосок попадал на глаза, ветер тут же виновато сдувал его набок. Редкая борода спадала по накидке чуть ли не до самого пояса.
В разных мирах и в разное время старика назвали бы совершенно по разному: в одних – блаженный, в других – старец, бедняк, мудрец – много прозвищ можно дать древнему седому старику, однако в этом мире и в это время его именовали Учитель.

Его собеседник был явно из тех, кто привык рассчитывать лишь на свое мнение. Высокий лоб, хитрые и умные глаза, небольшой нос и длинные – до плеч – волосы. Его плащ был немного аккуратнее накидки старика и имел капюшон, который накрывал сейчас голову говорящего. Голос его был силен и громок:

– Я не понимаю! Ведь ты хочешь, чтоб все люди были счастливы, зачем же противишься моему счастью? Почему я должен отдать свою жизнь для того, чтобы другим было лучше, не получив ничего взамен; да и ведь меня одного все равно не хватит! Почему твой бесконечно сильный Бог, - человек, бывший Ученик, срывался на крик, - Почему Его сил не хватает для этого, но он надеется на таких как я? Нас мало, бесконечно мало, и мы не можем ничем повлиять на других, не имея никаких доказательств даже Его существования. Пусть Он показал свои чудеса тебе, но это – всё, и даже я их не видел. Но, ладно, посмотрим на это с другой стороны. Предположим, я остался, предположим, что дело наше обрело силу и у тебя уже гораздо больше учеников, нежели ранее. Допустим даже, что некоторые из них истинно веруют, но неужели ты веришь, что все? Боюсь, очень многие из них будут находиться с тобой только со страха перед силой Его, а ведь это не Вера – это Рабство. Многие будут уповать лишь на спасение, ничего не отдавая взамен, а не это ли делает вошь на теле собаки – пьет кровь, живет, размножается, умирает…
Знаешь, когда я сижу подле тебя, и над нами смеются, мне стыдно. Еще мне стыдно видеть лица жадно внимающих твои речи с открытыми ртами, лица, которые верят даже в то, во что не верю я. Да, иногда мне кажется, что я мог бы быть достойным учеником, что мог бы, отделившись от тебя, вбивать в головы людей нашу веру, но! – ученик, ухватив старика за локоть, указал рукой на караван, – Видишь их – в караване восемнадцать человек, лишь двое из них с интересом слушали тебя во время пути… А я знаю, что придя домой ни один из них не скажет семье, что видел тебя, ни один не упомянет Господа нашего, и уж тем более не осмелится восхвалять Его, вспомнив как смеются над тобой.

Полы накидки ученика занесло песком, и он отошел в сторону, чтобы стряхнуть его. Плащ Учителя оставался девственно чист, редкие песчинки падали на него, но их тут же сметал заботливый ветер. Ученик закутался сильнее и взял в руку край капюшона, чтоб его не сбрасывало ветром с головы.

– Видишь ли ты, ученик, этих двоих, – ласково ответил учитель, однако скорбь не сошла с его лица, – на коих ты мне указал своими речами? Неужели забудут они мои слова, не оставив ничего в душе? Скажи, ты веришь в это?

¬– Я не верю, я знаю. Ради семей, родственников, они забудут тебя, забудут все, что ты говорил. Ведь сложно обращать в веру только словами и нельзя всю жизнь не смыкать глаз, за каждым углом видя озлобленного иноверца или везде ощущая себя посмешищем. Ты же не скажешь, что все рады услышать тебя и внять тебе? Так вот – будь ты слаб или силен, ты в конце концов, не выдержишь! Заставишь себя забыть…

– Я вижу ты плохо слушал меня. Ты слышал только фальшь, видел лишь унижение…

Мужчина не обратил на слова Учителя внимание:

– Посмотри в будущее, Учитель… или вернее Бывший Учитель… Так вот, я вижу там много храмов, соборов Его имени, но почти не вижу Духа Его. Он забьется в угол в страхе, ибо даже деньги и пищу будут воровать именем Его… В лучшем случае мир утонет в слюне и лживой лести, в худшем же… люди перебьют друг друга во Имя Его! Прощай, Учитель, ибо я не вижу смысла в деяниях твоих. Я хочу прожить свою жизнь достойно, а не в бессмысленных скитаниях, говоря с теми, кто не слышит иного слова, кроме денег.

– Прощай, ученик…

На этом был закончен сей разговор, и ученик, развернувшись, пошел к каравану, который уже собирался в путь, а старик еще долго стоял и смотрел вдаль, в сторону удаляющихся верблюдов. Затем, вздохнув и опустив голову, медленно зашагал к ближайшему селению.



Шли годы, десятилетия, века. Учитель учил, отпускал, искал новых учеников, рассказывал о деяниях Господа, прославлял силу Его. Ученики приходили, слушали и уходили, кто-то – навсегда, а кто-то нет; некоторые возвращались к нему в ученики через много лет, некоторые, уверовав, долго слушали старца, а затем засомневавшись, уходили. Учитель никого не держал силой. Временами его популярность была столь высока, что он считал, что вот-вот настанет полдень славы Господа Его и вечер не придет никогда, а иногда он подолгу жил отшельником, ибо вспоминали его со злостью на устах.

И однажды, вернувшись к людям после долгого одиночества, он увидел тех, кто почти равен ему, ибо делали они то же дело. Воспрянув духом, старик пришел в церковь, так называли храм славы Его, и увидел, что учеба его и скитания не прошли даром – сила и слава Его была велика. Но зрачки его расширились от ужаса, когда он увидел все, сняв пелену восторга.

“Господи, они торгуют прощением твоим”,- взмолился Учитель, переводя взгляд с очереди за индульгенцией на большое распятие на стене церкви. -“Неужели позволяешь глупцам этим верить так? Прости мне слова мои, Господи! И прости им наивность их, ибо не ведают, что творят!”

Старик покачиваясь вышел на просторную пыльную площадь. Небо покрывали тучи. Он поднял к нему голову и сзади раздался знакомый до боли голос:

– Учитель!

Ученик изменился. Его волосы были подстрижены коротко, в его глазах читались самоуверенность и сила. Он был облачен в черную рясу, а на груди на золотой цепочке висел большой золотой крест.

Крест изображал распятие, казнь Сына Его.

Учитель медленно перевел взгляд с креста на лицо бывшего ученика и понял, что тот злорадствует. Дрожащим голосом он проговорил:

– Ты видишь все это и ничего не делаешь? Ты живешь среди них, ешь с ними одну пищу, дышишь одним воздухом, и ничего не пытался исправить? Зачем ты здесь? Кто ты? – лицо старика выражало непонимание и ужас.

– Кто я? Разве ты не узнаешь меня, Учитель? – на лице ученика заиграла улыбка. – Ладно, отвечу – я священник, цель моя – нести веру в сии заблудшие в тяжком грехе людские души, - он посмотрел в лицо старика и спрятал показную улыбку. – Да как ты смеешь здесь появляться?! Ты не видишь, что сотворил? Ты видишь, к чему привели твои глупости. Неужто ты хочешь сказать, что не будь твоей веры, все было бы стократ хуже? Не говори – не поверю. Никогда. И не смотри на меня так, будто я продал душу Врагу Его. Выйди же наконец из своей норы и посмотри на них, - он широко развел руками, - неужто веришь, что эти животные способны на что-то большее? Даже делая добро, они делают это взамен, либо чтобы другие не подумали плохо, или хуже – чтобы подумали плохо о других… Вот она – твоя вера.

– Кто ты, чтоб глаголить сии дерзкие речи? Ты был Учеником моим – забыл? Кем ты стал, и как не жжет тебе грудь символ его? Ты обвиняешь меня во всем этом, а сам пользуешься полученными возможностями! Как смеешь? – Учитель сдержался, чтоб не топнуть ногой, однако все было написано на его лице.

– Смею! – бывший ученик демонстративно взял в руки крест и торжественно произнес: – Во имя Господа Нашего и Именем Его!

В этот момент в небе блеснула молния, мгновение спустя прозвучал гром, и закапал мелкий, но набирающий силу дождь. Видно, холодная вода успокоила ученика, и он убрал злую торжественность со своего лица. Он опустил взгляд наземь и смотрел, как капли дождя делают из песка и земли жидкую кашицу. Не поднимая взгляда, он произнес:

–Прощай, Учитель, еще раз. Нет, извини – до свидания. – Он обернулся и зашагал прочь.

А Учитель стоял и ждал окончания дождя, а капли что падали на него, чудом исчезали еще в воздухе. Те же, что решались прикоснуться к его лицу, казались учителю теплыми и ласковыми, как руки любящей матери. Учитель думал:
“Неужели я? Не может быть, чтобы это я допустил такую ошибку… Своими руками и устами я лишь привожу в жизнь Твою волю, так неужели и все это входит в твой большой План?”

Он не дождался ответа и остался смотреть на небо.

Так хотелось увидеть солнце…

Потом узнал он и то, что прав оказался его первый Ученик, его увядшая надежда: Они убивали стариков и детей, насиловали женщин, жгли города и села с Именем Его на устах и под знаменем с ликом Его. Услышал он о том, как исковеркан смысл слов Его, о том, что скрыта книга Его от людей, о том, что людей жгут на кострах за правду о Нем, о том, что правят странами от имени посланников Его.

Никогда так долго не плакал Учитель, никогда столько не молил Господа о их прощении. И снова не услышал ответа. Тогда он ушел из мира надолго.

Вернувшись, он не узнал мир. Люди, что всегда были робкими созданиями на фоне всей природы, возомнили себя хозяевами её. Творения божьи исчезали по воле и глупости их, леса заменяли железные и каменные города, облака окрашивались в цвета ядовитых испарений… Уверенно и самозабвенно люди разрушали свой мир. Многие, да что там – почти каждый, прекрасно понимали это, но никто не хотел делать первый шаг, чтоб всё исправить.

Все ждали всех.

Люди здесь стали последними циниками и эгоистами, взращая личную цель, и втаптывая при этом чужие цели и жизни глубоко в землю, идя по трупам. Здесь это было в порядке вещей и плодородные, богатые земли отбивались в войнах ценою тысяч жизней. Людей благословляли на бой… Бой ради жизни, войну за мир. Столь глупых словосочетаний Учитель не слышал никогда.

Да, люди довольно часто вспоминали Его и просили о помощи, но это были просто слова, с такой же легкостью они произносили и имя Врага Его, которого запрещено было упоминать вообще.

Учитель подошел к первому проходящему мимо человеку и хотел было задать вопрос, но не успел открыть рот, как на лице человека появилось брезгливое выражение и он, одернув руку от старика, как от прокаженного, поспешил дальше.

– Пусть тебя это не удивляет, Учитель. – Голос ударил ножом в сердце. Он так не хотел его слышать, но голос продолжил: – Это нормально.

Ученик не изменился с их последней встречи, сменилась лишь одежда. Он был одет в черные брюки, черный пиджак и белую рубашку, на шее был завязан серый галстук. Бывший ученик стоял у входа в высокое стеклянное здание с черными зеркальными окнами. Казалось, здание режет облака. В руке ученика был черный кейс, а из левого верхнего кармана пиджака выглядывал белый платок.

– Боюсь ты оделся не по времени. Тебя примут за бездомного, а здесь они не пользуются уважением… А я знал, что встречу тебя именно сегодня, и, по-правде, почти не знаю, что сказать; ты все видишь сам. Признаюсь, мне несколько жаль это осознавать, но боюсь тогда, при нашем первом прощании, я оказался полностью прав… А почему я не слышал о вас все это время, Учитель? Неужели Он изменил свои планы? Или Он тянет время? Хотя… какая сейчас разница, в этом мире уже ничего нельзя изменить, с Ним или без Него. Здесь правят деньги. Они – Бог, а я их священник. – Он улыбнулся, - и пусть моя одежда не сбивает тебя с толку. Ты слушаешь меня? Почему ты молчишь, не опровергаешь, не доказываешь, неужели ТЫ смирился?

Однако Учитель уже не слышал его слов. Его беспокоило совсем другое: почему он чувствует в ногах такую усталость, почему так тяжело дышать этим воздухом и почему, Господи, эта дорожная пыль так сильно лезет в глаза…



Вселенная содрогнулась от страшного взрыва. В образовавшейся печи горело всё, что могло гореть и всё, что не могло. Звезды вспыхивали и гасли, распадаясь в пыль, кипящими слезами тек расплавленный камень по Его лицу, плачущему от боли, как по лицу Отца, взрастившего, но не воспитавшего должным образом своих чад.
Он воспитал паразитов и не собирается повторять ошибок.
Он сделает новую попытку.
Последнюю…
Ибо силы на исходе.

Осень 2004

Добавлено спустя 1 час 15 минут:
Сдается мне, что читать нынче не в моде стало